Его современники писали, что стоит только Айвазовскому взять в руки кисть и крикнуть морским волнам: «Ни с места!» – как они сами собой возникали на полотне. Читайте прямо сейчас
Однажды теплым весенним утром 1829 года градоначальник города Феодосия Александр Казначеев делал объезд улиц и заметил, что забор одного из казен ных зданий испачкан углем. Подъехав ближе, он разглядел в настенной «живописи» тонкие очертания рыбака, лодки и сети, прорисованные твердой рукой талантливого хулигана. Фыркнув себе под нос, Казначеев приказал закрасить «художество» и благополучно забыл о происшествии ровно до следующего дня. Забор вновь был превращен в «полотно»: неизвестный нарисовал на этот раз корзину с рыбой. Возмущенный мэр приказал стереть «художество» и поставить рядом городового. В ту же ночь «живописца» поймали с поличным — им оказался двенадцатилетний сын местного купца Геворка Айвазяна — Ованнес. «Ах ты, проказник!» — начал было Казначеев, но, вспомнив, насколько красиво выглядели рисунки, смягчился: «Так, Ваня, нечего тебе болтаться по улицам и портить казенные дома! Будешь учиться в гимназии, а там посмотрим!». Мудрый градоначальник и не подозревал, что тем самым поспособствовал рождению одного из самых талантливых и узнаваемых художников — Ивана Айвазовского. Именно так на русскоязычный манер станет в будущем подписывать все свои картины маринист, последовав примеру своего отца, сменившего имя на «Константин Гайвазовский», и отбросив букву Г. Отучившись в гимназии, Иван был принят в Академию художеств в Петербурге. Столица покорила воодушевленного юнца, а когда по личной рекомендации Николая I его записали в подмастерья к модному французскому живописцу-маринисту Филиппу Таннеру, радости его не было предела. Не тут-то было!
Француз сразу невзлюбил будущего конкурента и решил не делиться секретами своего мастерства. Разговаривал он со своим учеником брезгливо и лишь просил выполнять всякие поручения мальчика «на побегушках». Не прошло и двух месяцев, как исхудавший Ваня сбежал от своего горе-учителя, едва не заболев нервным расстройством.
К счастью, нашлись защитники юного дарования, которые помогли его таланту распуститься, как яркому цветку. Он отправился сопровождать 9-летнего великого князя Константина в учебном плавании по Финскому заливу. Морской воздух, по которому он безумно скучал, покинув родной Крымский берег, взбодрил его тело и дух. Вскоре работы из того плавания были выставлены в Академии, и посмотреть на его творения слетелся весь Петербург.
Среди гостей был и Александр Сергеевич Пушкин, который сделал смущенному юноше немало комплиментов: как же ему, южанину, удивительно удалось передать краски Балтийского моря. А Наталья Гончарова, в свою очередь, заметила, насколько поразительно похожи поэт и художник. Айвазовский был польщен до глубины души! Спустя некоторое время Пушкин был смертельно ранен на дуэли, и, едва услышав об этом, Иван отправился к его дому на Мойке. Попасть к поэту ему удалось только на следующий день, когда тот уже умер. Увековечить черты кумира ему каза- лось крайне важным: раздобыв карандаш и бумагу, Айвазовский принялся рисовать портрет, однако вышел он из рук вон плохо. Друзья его утешали: «Что ты, Ваня, Пушкин же любил море, рисуй, что умеешь, и это будет твой дар поэту! Умей ценить свою судьбу, не оглядываясь на чужую!». Еще долго оплакивал художник великого поэта, как и свои мечты стать великим портретистом.
С Пушкиным однако судьба свела его вновь—на это раз со Львом Сергеевичем, боевым офицером и братом погибшего Александра. Айвазовский принял решение отправиться в плавание во время русско-кавказской войны на корабле «Колхида», где Пушкин служил адъютантом Раевского. Брат поэта был известным выпивохой и хвастал, что не знает вкуса чая, кофе и супа, потому что ни в каком виде не употребляет воду, только вино! Рассказывали, что однажды Льву Сергеевичу сделалось дурно в одной гостиной и дамы стали кричать: «Воды, воды!», так капитан Пушкин сейчас же очнулся и принялся горячо отказываться. Так вот, увидев волны на картине Айвазовского, Лев Сергеевич воскликнул: «Впервые в моей жизни вода не вызывает во мне отвращения!».
Интересный случай произошел с художником спустя некоторое время в Италии. Однажды он расположился с мольбертом на площади Святого Марка, и какой-то сухощавый блондин с весьма длинным носом, кормивший голубей горохом, посмотрел и сказал: «Як гарно малюе!». Это был Гоголь. Как и положено соотечественникам за границей, эти двое быстро сдружились. Николай Васильевич сманил Айвазовского сначала во Флоренцию, потом и в Рим. Там Иван познакомился с русским художником Ивановым. Тот уже шесть лет работал над «Явлением Христа народу», успел сделать множество набросков, без конца менял композицию и все не был вполне удовлетворен. В те дни, когда очередной этюд выходил хорошо, Александр Андреевич поощрял себя визитом к Гоголю. Когда же этюд не удавался, лишь с тоской стоял под окном великого писателя, считая себя недостойным войти.
Айвазовский же чуть не каждый день писал по картине, без набросков, часто просто по памяти. И уж конечно, ничто не мешало ему в свободное от творчества время сидеть на подоконнике в римской квартире Гоголя и от души жалеть грустного Иванова, топтавшегося на мостовой. Однажды у Гоголя пировали: некий колбасник из Болоньи оплатил картину Айвазовского пудом нежнейшей ветчины. «А долго ли вы, Иван Константинович, выполнял этот заказ?» — поинтересовался Иванов. Услышав в ответ: «Час»,— Александр Андреевич покачал головой: «Ваш талант в большой опасности!» Айвазовский расстроился, но не слишком. Ведь что там колбасник! Знаменитая Галерея Уффици заказала ему автопортрет — а ведь известно, что там собраны автопортреты величайших художников мира, начиная с Леонардо и Микеланджело. Из русских этой чести сподобились только Орест Кипренский и вот теперь он, Айвазовский! Кроме того, сам папа римский Григорий XVI купил для Ватикана его «Хаос»: воды, тьма, и над всем этим — то ли комета, то ли светящийся величавый силуэт… Это был оглушительный, небывалый успех!
Неудивительно, что за 82 года своей жизни художник смог оставить небывалое наследие, насчитывающее около шести тысяч полотен! Они и сейчас стоят дороже, чем любая другая русская живопись, а цена за сантиметр колеблется год от года между 2 и 7 тысячами долларов.
Интересные факты:
- 20-летнего Айвазовского выпустили из учебного заведения на два года раньше, поскольку преподаватели решили, что более Академия ему ничего дать не может.
- Иван Константинович был очень работоспособным человеком, он написал более 6000 картин.
- Самой дорогой среди всех картин Айвазовского стал «Вид Константинополя и Босфора», купленный в 2012 году за 3 миллиона 230 тысяч фунтов стерлингов
Наталия Лима